Страница 104 - ГДЗ Литература 8 класс. Коровина, Журавлев, Коровин. Учебник часть 2

     Шмелёв родился в Замоскворечье в 1873 году. Впоследствии он вспоминал мартовскую капель, Вербную неделю, "стояние" в церкви, путешествие по старой Москве.

     Михаил Зощенко родился 9 августа 1894 года в Петербурге в дворянской семье. Его отец, Михаил Зощенко, был художником, рисовал иллюстрации для журнала «Нива», делал мозаичные панно. Мать, Елена Сурина, до замужества играла в театре, а после стала писать рассказы и печатать их в местной газете «Копейка».    

     Михаил Зощенко рос в большой и дружной семье: всего у него было семь братьев и сестер. В 1908 году из-за болезни сердца умер отец, матери пришлось одной растить детей.

     С детства будущий писатель любил читать, интересовался историей, сочинял стихи и небольшие рассказы. Примером для мальчика служили произведения матери.

     В гимназии Зощенко учился плохо и часто спорил с учителями — однажды его даже чуть не исключили. Помогло письмо-прошение, которое мать подала влиятельным чиновникам.

      В 1913 году Михаил Зощенко окончил гимназию и поступил на юридический факультет Петербургского университета, однако не смог закончить даже первый курс. В апреле 1914 года его отчислили за неуплату. Тогда будущий писатель решил заработать денег и все лето трудился кондуктором на Кавказской железной дороге. В конце августа Михаил Зощенко вернулся в Петербург и попробовал восстановиться в университете, но ему отказали.

     В сентябре 1914 года Михаил Зощенко стал курсантом Павловского военного училища. В феврале 1915 года он выпустился в звании прапорщика и через месяц попал в действующую армию. Зощенко получил орден Святого Станислава и Святой Анны за отвагу, которую проявил в боях.

     На войне Михаил Зощенко продолжил писать рассказы, вел полевой дневник и сочинял эпиграммы на офицеров. В июле 1916 года писатель оказался в госпитале, затем его перевели в запас. Однако вскоре Зощенко добровольно вернулся на фронт, где воевал до 1917 года, командовал ротой. В феврале писатель оставил службу и вернулся в Петроград.

     После февральской революции Зощенко работал комендантом почтовой и телеграфной службы Петрограда.

     Летом 1917 года его направили в Архангельск.

     В марте 1918 года писатель вернулся в столицу. Через год он добровольно отправился на войну и присоединился к Красной армии. Однако уже через несколько месяцев Зощенко оставил службу из-за серьезных проблем с сердцем.

     В последующие годы он работал милиционером, сапожником, столяром, конторщиком и помощником бухгалтера, разводил кур и кроликов, пока окончательно не решил стать писателем.

     В 1921 году в издательстве «Эрато» вышла первая книга рассказов Михаила Зощенко.

     В 1922 году в свет вышел сборник Зощенко — «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова». В следующие несколько лет писатель выпустил книги «Разнотык», «Аристократка», «Веселая жизнь». Зощенко стал известен. Его герои — мещане и обыватели — попадали в комичные ситуации и страдали от собственной глупости. Произведения писателя были так популярны, что сцены из них часто разыгрывали, а отрывки читали на литературных вечерах.

     Помимо юмористических рассказов он сочинял произведения для детей, публиковал фельетоны в советских журналах «Огонек», «Бегемот», «Бузотер».

     К 1933 году заканчивалось строительство Беломорско-Балтийского канала. Государству были нужны оптимистичные и утверждающие отзывы представителей интеллигенции о стройке. Для этого на ББК, вместе с другими писателями отправили Зощенко. Под впечатлением от нее он написал повесть «История одной перековки».

     В середине 1930-х Зощенко заболел. Он лечился от тяжелой депрессии, его одолевали приступы хандры, панические атаки. Чтобы справиться с этим состоянием, писатель начал работать над повестью «Возвращенная молодость». Для этого он изучал книги по психоанализу и медицине. Произведение Зощенко обсуждали ученые. Лауреат Нобелевской премии, физиолог Иван Павлов
даже пригласил его на «научные среды» — встречи, на которых обсуждали актуальные проблемы психологии и медицины. Писатель не оставил литературное творчество.

     В 1935 году вышел сборник рассказов Зощенко «Голубая книга».

     В конце 1930-х годов, Зощенко решил сосредоточиться на рассказах для детей. Писатель публиковался в журналах
«Еж» и «Чиж» и вскоре выпустил сборник «Леля и Минька», в который вошли произведения «Великие путешественники», «Золотые слова», «Бабушкин подарок» и другие.

     В годы Великой Отечественной войны Зощенко записался на фронт добровольцем, но не получил разрешения медицинской комиссии. Тогда вместе с сыном он вступил в противопожарную дружину и по ночам дежурил на крышах Ленинграда. Тогда же писатель публиковался в газетах и журналах — сочинял агитки и антифашистские фельетоны. В сентябре 1941 года Зощенко отправили в эвакуацию в Алма-Ату. В 1943 году он переехал в Москву, где работал на «Мосфильме» - писал сценарии к военным фильмам.

     После окончания войны Михаил Зощенко получил медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

     Умер писатель 22 июля 1958 года на своей даче в Сестрорецке.

     Материал взят с сайта https://www.culture.ru/persons/9974/mikhail-zoshenko.

     В рассказе "История болезни" Зощенко высмеивает больничную систему, то, как лечат в больницах и как общаются с людьми.

     Приёмы, помогающие обнажить абсурдность происходящего: сочетание нелогичных, противоречивых вещей ("в больнице, может быть, светлей и культурней"); метафоричность и красочные эпитеты ("неимоверные страдания", "пошлые надписи", "медицинская трубка (врач)); абсурдность ("... больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он читает на стене плакат: "Выдача трупов от 3-х до 4-х""); гипербола ("... но я прямо закачался на ногах, когда прочёл это воззвание", "может быть, вас прикажете положить в отдельную палату и приставить к вам часового, чтоб он от вас мух и блох отгонял"); вкрапление высокой лексики в просторечную речь героев ("Даром что больной, а тоже, говорит, замечает всякие тонкости. Наверное, говорит, вы не выздоровеете, что во всё нос суёте").

Пересказ

     Откровенно говоря, я предпочитаю хворать дома.

     Конечно, слов нет, в больнице, может быть, светлей и культурней. И калорийность пищи, может быть, у них более предусмотрена. Но, как говорится, дома и солома едома.

     А в больницу меня привезли с брюшным тифом. Домашние думали этим облегчить мои неимоверные страдания.

     Но только этим они не достигли цели, поскольку мне попалась какая-то особенная больница, где мне не все понравилось.

     Все-таки только больного привезли, записывают его в книгу, и вдруг он читает на стене плакат: «Выдача трупов от 3-х до 4-х».

     Я сказал мужчине, который меня записывал:

     — Что вы, — говорю, — товарищ фельдшер, такие пошлые надписи вывешиваете? Все-таки, — говорю, — больным не доставляет интереса это читать.

     Фельдшер говорит:

     — Глядите: больной, и еле он ходит, и чуть у него пар изо рту не идет от жара, а тоже, — говорит, — наводит на все самокритику. Если, — говорит, — вы поправитесь, что вряд ли, тогда и критикуйте, а не то мы действительно от трех до четырех выдадим вас в виде того, что тут написано, вот тогда будете знать.

     И тут сестричка подскочила и повела меня на обмывочный пункт.

     Она привела меня в ванну и велела раздеваться.

     И вот я стал раздеваться и вдруг вижу, что в ванне над водой уже торчит какая-то голова. И вдруг вижу, что это как будто старуха в ванне сидит, наверно, из больных.

     Я говорю сестре:

     — Куда же вы меня, собаки, привели — в дамскую ванну? Тут, — говорю, — уже кто-то купается.

     Сестра говорит:

     — Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте внимания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения. А тем временем мы старуху из ванны вынем и набуровим вам свежей воды.

     Я говорю:

     — Старуха не реагирует, но я, может быть, еще реагирую. И мне, — говорю, — определенно неприятно видеть то, что там у вас плавает в ванне.

     Тут купающаяся старуха подает голос:

     — Вынимайте, — говорит, — меня из воды, или, — говорит, — я сама сейчас выйду и всех тут вас распатроню.

      Тут они занялись старухой и мне велели раздеваться.

     И пока я раздевался, они моментально напустили горячей воды и велели мне туда сесть.

     И, зная мой характер, они уже не стали спорить со мной и старались во всем поддакивать. Только после купанья они дали мне огромное, не по моему росту, белье. Я думал, что они нарочно от злобы подбросили мне такой комплект не по мерке, но потом я увидел, что у них это — нормальное явление. У них маленькие больные, как правило, были в больших рубахах, а большие — в маленьких.

     И даже мой комплект оказался лучше, чем другие. На моей рубахе больничное клеймо стояло на рукаве и не портило общего вида, а на других больных клейма стояли у кого на спине, а у кого на груди, и это морально унижало человеческое достоинство.

     Но поскольку у меня температура все больше повышалась, то я и не стал об этих предметах спорить.

     А положили меня в небольшую палату, где лежало около тридцати разного сорта больных. И некоторые, видать, были тяжелобольные. А некоторые, наоборот, поправлялись. Некоторые свистели. Другие играли в пешки. Третьи шлялись по палатам и по складам читали, чего написано над изголовьем.

     Я поднял крик, чтоб пришел главный врач, но вместо него вдруг пришел этот самый фельдшер. А я был в ослабленном состоянии. И при виде его я окончательно потерял свое сознание.

     Только очнулся я, наверно, так думаю, дня через три.

     Сестричка говорит мне:

     — Ну, — говорит, — у вас прямо двужильный организм, Вы, — говорит, — сквозь все испытания прошли. И даже мы вас случайно положили около открытого окна, и то вы неожиданно стали поправляться. И теперь, — говорит, — если вы не заразитесь от своих соседних больных, то, — говорит, — вас можно будет чистосердечно поздравить с выздоровлением.

     Однако организм мой не поддался больше болезням, и только я единственно перед самым выходом захворал детским заболеванием — коклюшем.

     Сестричка говорит:

     — Наверно, вы подхватили заразу из соседнего флигеля. Там у нас детское отделение. И вы, наверно, неосторожно покушали, из прибора, на котором ел коклюшный ребенок. Вот через это вы и прихворнули.

       В общем, вскоре организм взял свое, и я снова стал поправляться. Но когда дело дошло до выписки, то я и тут, как говорится, настрадался и снова захворал, на этот раз нервным заболеванием. У меня на нервной почве на коже пошли мелкие прыщики вроде сыпи. И врач сказал: «Перестаньте нервничать, и это у вас со временем пройдет».

     А я нервничал просто потому, что они меня не выписывали. То они забывали, то у них чего-то не было, то кто-то не пришел и нельзя было отметить. То, наконец, у них началось движение жен больных, и весь персонал с ног сбился.

     Но вскоре они меня выписали, и я вернулся домой.

     Супруга говорит:

     — Знаешь, Петя, неделю назад мы думали, что ты отправился в загробный мир, поскольку из больницы пришло извещение, в котором говорится: «По получении сего срочно явитесь за телом вашего мужа».

     Оказывается, моя супруга побежала в больницу, но там извинились за ошибку, которая у них произошла в бухгалтерии. Это у них скончался кто-то другой, а они почему-то подумали на меня. Хотя я к тому времени был здоров, и только меня на нервной почве закидало прыщами. В общем, мне почему-то стало неприятно от этого происшествия, и я хотел побежать в больницу, чтоб с кем-нибудь там побраниться, но как вспомнил, что у них там бывает, так, знаете, и не пошел.

     И теперь хвораю дома.  

     Прочтите рассказ Шмелёва "Как я стал писателем".

     Иван Сергеевич Шмелёв родился в Замоскворечье в 1873 году.

     Шмелёв был среднего роста, худощавый, с большими серыми глазами, серьёзный и грустный.

     Отец Шмелёва был подрядчиком - строил на Москве-реке мосты, купальни, паромы, бани, иллюминировал город.

     В доме у Шмелевых было шумно: в кабинет к главе семейства часто приходили работники артели, на праздники для них накрывали столы во дворе. Воспитателя сыну отец нашел среди своих же мастеровых - за будущим писателям смотрел пожилой Михаил Горкин. Глубоко верующий, он много говорил Шмелеву о боге, высшей справедливости и милосердии. Религиозной была и вся семья: по вечерам они вместе читала Евангелие, а по воскресеньям — ходили в церковь.
     У отца были теплые отношения с сыном. Сергей Шмелев готовил из него преемника: брал с собой на подряды, объяснял работу, разрешал сидеть в кабинете и слушать разговоры с мастеровыми. Когда будущему писателю было семь лет, отца сбросила лошадь и вскоре он скончался.

     После смерти мужа мать Шмелева взяла на себя все заботы о детях. Чтобы поддерживать достаток семьи, она сдавала верхний этаж дома постояльцам. Евлампия Шмелева была раздражительной и строгой в воспитании: даже за самую небольшую провинность будущего писателя пороли, и «веник превращался в мелкие кусочки». Мать дала сыну хорошее начальное образование: его зачислили в первую московскую гимназию — одно из самых престижных учебных заведений города. Но в гимназии Шмелёву не понравилось и, спустя три месяца, он перешёл в другое учебное заведение.

     В 1894 году, после окончания гимназии, Шмелев поступил на юридический факультет Московского университета.

     Первый печатный опыт Шмелёва - зарисовка "из народной жизни" "У мельницы". Выход в литературу оказался для писателя неудачным. Перерыв затянулся почти на десятилетие.

     В 1901 году Шмелев стал чиновником по особым поручениям Владимирской казенной палаты. Из-за службы семья переехала во Владимир. Он вернулся к литературе и начал писать детские рассказы: «К солнцу», «Служители правды», «Мэри» и другие. Рассказы принесли Ивану Шмелеву известность, и он вошел в писательскую среду.

     Февральскую революцию 1917 года писатель принял восторженно. Октябрь и последующие события Шмелёв не принял. В 1922 году по приглашению Бунина Шмелёв выезжает в Берлин, потом - в Париж.

     Материал взят с сайта https://www.culture.ru/persons/10062/ivan-shmelev.